Эссе
— Завтра мы пойдем с тобой забирать твоего братика, — сказал мне папа.
Ура! Мы так долго ждали этого события, и вот наконец-то мы скоро будем все вместе – я, мама, папа и маленький братишка (хотя, если быть совсем уж честной, я больше ждала сестренку. Но поскольку брат уже родился, то я как-то смирилась с этим, и вроде бы даже начала ему радоваться).
И вот настало завтра. Папа послал меня за цветами («Выбирай букет самый лучший!», – без конца предупреждал он меня. Как будто я сама не понимаю, для чего и кого мы его покупаем). Но я молча и согласно кивнула ему в ответ, оставив его собирать вещи для мамы и братишки. Папа все сверял по огромному списку и ставил галочки, когда находил необходимое. И бурно радовался, словно совершал что-то невообразимо важное, чуть ли не сверхъестественное. Чудак он все же, мой папка, но очень добрый и славный, недаром его любят практически все, начиная с меня и мамы, и заканчивая всеми знакомыми.
Едем в машине. Папа судорожно сжимает большой пакет с одеждой, я с цветами расположилась на заднем сиденье. Подъехали. Заходим в комнату ожидания. И вот выходит мама (тоненькая, даже непривычно, в последнее время мы все ее называли Вини-Пухом), а следом медсестра вынесла белоснежный конверт, там и был мой братишка.
Целуя маму, я поняла, как о ней успела соскучиться, но тут папа торжественным голосом произнес:
— Ну, где же наш сорванец? Давайте знакомиться!
Все, и я в том числе, бросились к конверту, но толком ничего не успели разглядеть.
— Дома, дома насмотритесь, поехали побыстрее,- говорила счастливая мама, закрывая кружевной накидкой конверт.
А дома маму ждал сюрприз. Его мы готовили с папой. В середине комнаты был празднично накрыт стол, а в углу стояла кроватка с игрушками. Мама благодарно расцеловала меня с папой, а я все ждала, когда же распеленают братишку. Тут как раз раздалось басовитое сопение, и мама начала быстро, но осторожно выпутывать его из бесчисленных одеялок и пеленок. И…
Нет, я, конечно, не ожидала увидеть прекрасного принца, все же я ведь видела уже маленьких детей, но этот крошечный, сморщенный, орущий – мой брат!?
Папа тоже как-то странно смотрел на сына, взгляд его точно был недоуменным и растерянным.
— Господи, — пробормотал он, — он к тому же еще и рыжий? У нас вроде в роду и не было никогда рыжих…
Мама подошла к нему, погладила по плечу:
— В нашем роду были рыжие. Сейчас я его успокою, он заснет, мы с вами пойдем на кухню пить чай, и там я расскажу, откуда у нас появилось это рыжее чудо…
И вот мы пьем чай, мама неторопливо и как-то грустно рассказывает о человеке, о котором я никогда ничего раньше не слышала и не знала.
Мне, – задумчиво глядя в чашку с чаем, начала свой рассказ мама,- об этом рассказывала бабушка Груша (твоя прабабушка, кстати, посмотрела на меня с улыбкой мама). У её мамы (теперь это уже твоя прапрабабушка, Вера, — уточнила она для меня) родился сын, и надо же было такому случиться – родился рыжий-рыжий мальчишка, словно солнышко. Ее свекровь припомнила, что когда-то и кто-то в их роду были рыжие, но так давно, что об этом и забыли. Муж долго смотрел на сына, потом молча отошел и больше никогда не подошел к нему. Ни к маленькому, ни тогда, когда мальчик уже подрос. И всегда смотрел на него неласково, не очень-то позволял и жене подойти к нему лишний раз. Жена не смела его ослушаться, хотя и очень жалела сына.
А мальчишка рос смышленым, толковым, из пшеничных зерен смастерил затейливый замок с причудливыми башенками и окнами. К краскам тянулся, рисовать любил, все из книг картинки срисовывал, да так мастерски! А то кому-то из соседей починит сломанный плуг, кому сделает бочку для воды – без неё в деревенском хозяйстве никуда. Лапти плел, вся деревня в его лаптях ходила. Еще голос у него был чудесный – как начнет петь, так вся молодежь и прибежит, сядут на завалинку и слушают. Эх, да что там говорить…Только все больше он молчаливый ходил, видно, сердцем чувствовал, что в семье он нелюбимый.
Но время шло, и приглянулась ему одна из девушек, русокосая и голубоглазая Глаша, тоненькая, светленькая, словно весенняя березка. Да и он ей, по-видимому, приглянулся. Сговорились летом сыграть свадьбу. А тут война. И забрали Егорушку на фронт, он толком и проститься не сумел ни с Глашей, ни с родителями.
С войны прислал одну весточку, мать потом долго плакала, что не сумела сберечь то письмо. В переездах затерялось…
А писал он, что сидят в окопах голодные, и винтовок почти ни у кого нет, сержанты обучали их рукопашному бою на деревянных муляжах. Винтовки велели добывать в бою, мол, это приказ командира. Да и не успел Егорушка выполнить этот приказ, он как и сотни других бойцов, погибли в первом бою. С Егором был призван и его друг, Степан, тому удалось вернуться. Так он рассказывал, что в реке, у которой был бой, вода текла красная. Вот сколько тогда полегло наших солдатиков. Нет их имен, а ведь это благодаря вот таким солдатикам мы и победу свою приблизили.
Мама замолчала, а потом негромко продолжила:
— Бабушка Груша до конца жизни казнилась, что вот такая судьба оказалась у ее сына. Жил не в любви, и не успел любовь девушки познать. Все думала она: «Что перед смертью видел ее Егорушка? Глашу ли свою русокосую, ее ли, мать (сумел ли он и понять, и простить ее!), или свою милую деревеньку с душистыми липами?» Никто этого теперь не узнает…. Вот так-то…
Мы сидели на кухне, было тихо, но когда опять раздалось басовитое сопение, первым в комнату бросился папа. А мы сидели и смотрели друг на друга. Я только об одном жалела, что так мало знаю о жизни своих предков. Но поняла и другое — никуда Егорушка не исчез, его жизнь, память о нем буду несли я со своим братом. Кстати, назвали мы его Егорушкой…
Маржона Усмонова
Список избранных Сочинений для номинации «Иллюстрация»
Вернуться к разделу Сказки Красивого Сердца
